Синология как универсальная наука

И РУССКИЙ КИТАЙ, ОРДУСЬ ИЛИ ЖЕЛТОРОССИЯ.
 
ВЫСТУПЛЕНИЕ А.И. КОБЗЕВА
В КРЕМЛЕ 12.06.2011 ПРИ ВРУЧЕНИИ  ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРЕМИИ
ЗА ВЫДАЮЩИЕСЯ ДОСТИЖЕНИЯ В РАЗВИТИИ ОТЕЧЕСТВЕННОГО И МИРОВОГО КИТАЕВЕДЕНИЯ И ПОДГОТОВКУ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ АКАДЕМИЧЕСКОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ «Духовная культура Китая»
 
Высокочтимый Дмитрий Анатольевич, глубокоуважаемые дамы и господа!
Моя благодарность несказанна, поэтому скажу о своей мечте. Слыша в нашем гимне о «хранимой Богом родной земле», я вспоминаю, что Святая Русь в XIII веке входила в единое государство с Китаем, и наши особые отношения отражает само название Китай, отличное от принятых на Западе. Вслед за созданием Российской империи Петр Великий создал отечественную китаистику, и она два века развивалась трудами Духовной миссии в Пекине. На первое издание китайско-русского словаря Александр I утвердил грандиозную сумму – 140 тыс. руб. (это в начале XIX века), а  Большой китайско-русский словарь в СССР также получил Госпремию. Само сочетание: Государственная премия России и «Духовная культура Китая» - символично, поскольку российская синология генетически - государственная и духовная наука. Да не оскудеет рука дающего, осененная высшими государственными и духовными силами!
 
Как Земной шар, мир двуполярен, и одним из его полюсов почти всю историю человечества был и в XXI веке будет Китай.  Его книга книг «Канон перемен» - предшественница двоичного кода всех компьютерных программ, а иероглифика – претендент на роль языка международного общения в Интернете. Даже сегодня среди награжденных - мастера изобразительных искусств, а не мастера слова. Картинки побеждают слова. Мы живем в визуальном мире, и древняя культура иероглифических изображений обретает в нем вторую молодость. Поэтому синология становится универсальной наукой о прошлом и будущем человечества, о диалоге цивилизаций и судьбе России. Надеюсь, что дальнейшее применение в ней современных научных методов даст то знание, которое есть сила, воспетая в нашем гимне.
 
***
Удивляющие весь мир и кое-кого уже пугающие экономические успехи Китая за последние три десятилетия свидетельствуют о верности простого принципа: наилучший результат достигается правильным сочетанием развертывания стихийных инициатив снизу с разумным планированием сверху. В традиционной китайской терминологии это называется гармоничным союзом сил инь и ян (темное и светлое, женское и мужское, пассивное и активное). В ходе нынешних реформ в КНР довольно быстро пришли в действие исторически отработанные механизмы. При сохранении преемственности власти получила свободу рыночная инициатива масс, социальные лифты подняли на руководящие позиции опытных управленцев и интеллектуалов, были созданы благоприятные условия для репатриации разбогатевших за границей соплеменников и освоивших там достижения современной науки ученых, стимулированы приток иностранных инвестиций и приобретение западных технологий. Заимствовать же чужие достижения  китайцы всегда умели, что опять с блеском демонстрируют.
 
Китайская культура построена на приоритете знания. И это заложено еще со времен Конфуция в 6–5 вв. до н.э. Конфуцианец – это ученый, интеллектуал, который, пройдя  систему экзаменов, становился чиновником и государственным деятелем. Благодаря такому социальному лифту «простой человек с улицы мог стать императором». Общечеловеческому стремлению  богатых и знатных наследственно закреплять свои привилегии в Китае противостоял действовавший более двух тысячелетий и хорошо отработанный экзаменационный механизм. Накопленный в нем опыт пригодился бы и нам, столь озабоченным ныне эксцессами ЕГЭ.  Конкуренция, разумеется, была жесточайшей: на одно место не десять человек, а сотни и даже тысячи. До самого верха добиралась подлинная элита, которую теснили следующие эшелоны.  И когда в Китае начались реформы Дэн Сяо-пина  многое повторилось. Интеллектуальной элите не дали впасть в нищету, как у нас при «рождении новой России».
 
После более чем столетних попыток китайским реформаторам удалось эффективно реализовать формулу крупного сановника и ученого конца империи - Чжан Чжи-дуна (1837-1909): «Китайские учения – для фундаментальной основы, западные – для прикладного применения». На этом пути их опередили талантливые ученики – японцы. Автор концепции «столкновения цивилизаций» С. Хантингтон справедливо отметил, что в ходе подобных реформ модернизация постепенно начинает подавлять вестернизацию и все усиливается стремление к восстановлению национальных ценностей. Китайцы -  великие патриоты.  Легко расселяясь по всей планете, они возвращаются по первому зову родины с нажитым материальным и духовным  капиталом.  Считается, что капитализм возник в Европе в эпоху Ренессанса. Но  капиталистические отношения были развиты в Китае с древности. Уже на рубеже н.э. там существовали города-миллионники со сложнейшей экономической и социальной структурой, и все это умножалось в масштабах огромной империи. При Мао Цзэ-дуне капиталистический дух всячески подавлялся, но многовековой опыт не искореним.
 
Китайцы сумели сделать единую культуру общим достоянием нации. Крестьянин, даже пребывая в невежестве, всегда разделял те же ценности, что и культурная элита, высшие ценности которой всегда носили земной характер. Для нас духовность означает стремление к потустороннему и вечному, веру в другой, лучший мир и  отрешение от посюстороннего как его искаженной копии. Поэтому  можно жертвовать земным как низшим во имя высшего - небесного. А китайцы искони превыше всего ставили окружающую реальность. И самый простой человек заботился о своем и своих потомков наилучшем существовании в нем, ничем не отличаясь в этом от просвещенного мандарина. При единстве ценностей и целей верхов и низов государство легко организовывало народ на решение разных, в т.ч. грандиозных, как Великая стена или Великий канал, задач.
 
Никакой экономический рост в такой огромной, разнообразной и сложной стране, сопоставимой с целым континентом и обремененной великим множеством проблем, не был бы возможен без действия особых сил, далеко выходящих за пределы экономики. Речь идет о колоссальном культурно-историческом потенциале, аналогом которого не располагает ни одна страна в современном мире. Этот беспрецедентный по длительности накопления и разнообразию форм духовный опыт способен становиться производительной силой и превращаться в социальную материю. Китайцам всегда приходилось выживать в экстремальных условиях. Свой природный мир они изменили уже к середине 1-го тыс. до н.э. и не могли, как русские вплоть до 20 в., осваивать новые просторы и поднимать целинно-залежные земли. А когда вокруг множество конкурентов, борющихся за жизненное пространство и материальные блага, остается только интенсифицировать свой труд и максимально повышать самодисциплину. 
 
Поразительно, что самая известная особенность китайцев – их рекордная многочисленность – была достигнута за последние три века в условиях, которые, казалось бы, должны были привести к обратному результату. С 1644 по 1911 г. страна была под властью иноземцев – маньчжуров, в 19 – начале 20 в. подавлялась и грабилась империалистическим державами и вплоть до 1970-х гг. находилась в состоянии внутренних или внешних войн и разрушительных социальных конфликтов. Но сейчас на наших глазах именно созидательная китайская идея, овладевшая массами, являет себя в качестве могучей материальной силы. За этим чудесным возрождением китайского феникса из пепла «культурной революции» стоит его многотысячелетняя история.
 
Китайская цивилизация – самая древняя на Земле, и если не подвергалась агрессии извне или смуте изнутри, то всегда экономически первенствовала, была самой богатой и сильной, а до 15 в. – даже самой передовой в сфере науки и техники. По подсчетам выдающегося синолога Дж. Нидэма (1900-1995), она породила 32 всемирно-исторических открытия, получив со средне­векового Запада лишь 4 таковых, а по данным С. Хантингтона, около 1800 г. производила треть всей мировой продукции обрабатывающей промышленности, больше чем любая другая цивилизация. В 18 в. европейские просветители, напр. Вольтер, представляли Китай  идеальным государством философов. Он был мастерской мира в не меньшей степени, чем Британия. Образ бедного и голодного Китая возник в середине 19 в., когда англичане нашли главный товар для  продажи китайцам и изменения торгового баланса в свою пользу. Это был производимый в их колониях опиум. Начались опиумные войны, и западное оружие заставило Китай превратиться в полуколониальную державу.
 
По прошествии полутора веков все радикально изменилось, и Китай вновь готов стать не только фабрикой мира, но и его духовным центром, как это было чаще всего в истории человечества.  В действительности, уже многие фундаментальные ценности Поднебесной незаметно проникли в западный обиход. Сердце массовой культуры – Голливуд производит блокбастеры по лекалам китайских театрально-цирковых представлений, киногерои-супермены выступают как мастера боевых искусств – ушу и даже цитадель фаустовской души – психологический театр отступает под натиском синтетических шоу в стиле пекинской оперы, в чем можно легко убедиться в Москве на очередном Чеховском театральном фестивале. Но за столь явными и яркими признаками скрыты более глубокие и капитальные изменения: современный постхристианский Запад, отказавшись от аскетического идеализма платоников и отцов церкви, переориентировавшись с потусторонних ценностей  на посюсторонние, автоматически стал на путь китаизации, поскольку суть китайского мировоззрения составляет натуралистический взгляд на реальность, прагматизм и приоритет витальных ценностей.
 
Наш мир двоичен, как и сам человек. Например, вся генетическая информация записана на двойной спирали ДНК. У нас два полушария мозга, пара рук и ног, глаз и ушей, др. важных органов, люди делятся на два пола и искони образуют бинарные социальные структуры. Этому принципу всегда следовало китайское мировоззрение, самый известный в мире символ которого – полярные силы инь и ян, и ему соответствует глобальная противоположность цивилизаций - западной и восточной. В их основе лежат фундаментальные антропологические, языковые, психофизиологические, культурные и проч. различия, связанные  с самим  происхождением человека и процессом его сапиентации. За последние десятилетия археологи КНР показали: на их территории человек существует более двух миллионов лет, что сопоставимо с находками в Африке. Эти факты никто не опроверг. Но тогда эволюционный путь протокитайцев  принципиально отличается от магистрального - африканско-европеоидного. Один пример, связанный с половой дифференциацией. У разных народов  мужчины могут больше или меньше отличаться от женщин вторичными половыми признаками, волосяным покровом, распределением жировых отложений, шириной бедер, плеч и т.п. Скажем, у кавказских народов различие значительное, а у китайцев, наоборот, мужчины в большей степени похожи на женщин, что не помешало их плодовитости, которая в большей степени зависит от общественных норм, чем от полового инстинкта.
 
Западная культура исходно создавалась носителями индоевропейских языков, а восточная – синотибетских, для которых характерны неизменяемость слов, минимальная грамматика, отсутствие частей речи и грамматических категорий рода и числа. Этой же оппозиции соответствуют два различных вида письменности: алфавитная и иероглифическая. Т.о., мы имеем дело с двумя принципиально разными типами культур, специфика которых коренится в  природе человека, языка, письменности, менталитета.
 
В отношениях с китайцами у России, как всегда, особый путь. Само русское слово «Китай»  фонетически и этимологически принципиально отличается от западных аналогов, поизводных от названия первой централизованной империи Цинь (3 в. до н.э.). Оно восходит к наименованию киданей (народа близкого монголам или тунгусам), образовавших в 10-11 вв. государство на северо-востоке Китая, и свидетельствует о том, что через них северным сухопутным путем примерно тысячу лет назад установили первый контакт друг с другом наши народы, в отличие от Запада, который осуществил подобное на тысячелетие с лишним раньше и южным путем, сначала - «шелковым», а за последние пять веков – в основном морским. Соответственно у нас и на Западе складывались разные образы Китая, в котором действительно очень существенно различие между Севером и Югом, из-за чего они представлялись как две разные страны – Серика и Сина (Тина, Циниста) в древнем Риме или Хатай и Чин (Мачин) в Индии 15 в., что отразил Афанасий Никитин. В 13 в. русские и китайцы вообще оказались подданными единой монгольской державы, правители которой в 14 в. держали в пекинской гвардии русский полк. Первый посланец Московии казак Иван Петелин в начале 17 в. не получил высочайшей аудиенции при пекинском дворе из-за отсутствия даров, а привезенная им на родину грамота от китайского императора национальной династии Мин оставалась непереведенной более полувека. Так что проблема перевода возникла с самого начала наших взаимоотношений. Первое официальное посольство Ф.И. Байкова в сер. 17 в. при следующей, маньчжурской династии Цин столкнулось с той же языковой проблемой и не смогло установить прямые дипломатические отношения из-за отказа выполнять унизительный ритуал представления императору.
 
По наблюдению одного из крупнейших синологов П.И. Кафарова (1817-1878), «китайцы вообще менее предубеждены против русских, чем против других наций». В начале 20 в. прежде всего благодаря великому проекту КВЖД вся Маньчжурия стала зоной активнейшего русско-китайского взаимодействия, Харбин был практически русским городом и публицисты активно обсуждали тему Желтороссии. Почти синхронно начавшиеся в наших странах революционные события привели к еще большему сближению, вплоть до «великой дружбы» благодаря общей коммунистической идеологии и даже постановки вопроса о соединении в единое советское государство. Эта гротескная реанимация событий 13 в. ныне литературно обыгрывается синологами, пишущими под псевдонимом Ван Зайчик, в детективах о фантастическом государстве Ордусь.
 
Однако «братство навек» продлилось не дольше «тысячелетнего рейха». За этим стоит и лингвистическая проблема. В нашем языковом контексте братство означает равенство двух сторон, поскольку данное отношение – симметрично. По-китайски же оно асимметрично и выражает неравенство, ибо всякий брат – старший или младший. Подобным смысловым искажением чревато также заглавие «Все люди – братья» («All Men Are Brothers»), принятое лауреатом Нобелевской премии П. Бак в ее переводе классического китайского романа «Шуй-ху чжуань» («Речные заводи»). Соответственно Мао Цзэ-дун готов был признать себя младшим братом Сталина, но не Хрущева или Брежнева. Этот субъективный фактор во многом способствовал превращению «великой дружбы» в чреватую непредсказуемыми последствиями военную конфронтацию к концу 1960-х гг. Возможно, боевое столкновение на Даманском в 1969 г. побудило руководство КНР радикально изменить вектор стратегических взаимодействий с Запада на Восток, т.е. от СССР к США и таким образом изменило всю политическую конфигурацию в мире, сделав его таким, каков он сейчас, когда «бумажный тигр» американского империализма стал главным потребителем китайских товаров, а социалистический Китай – основным держателем его долговых обязательств и долларов. Ныне все наши политико-идеологические конфликты урегулированы, и только что мы отметили 10-летие основополагающего договора между двумя странами как стратегическими партнерами. Поэтому никакое отторжение территорий со стороны КНР нам не грозит.
 
Во-первых, Китай сам – огромная страна, не испытывающая недостатка в территории, и у него есть ряд внутренних проблем, связанных прежде всего с Тайванем, Тибетом, Синьцзяном и внешних – на границах с Японией, Вьетнамом, Индией. Во-вторых, он всегда был миролюбивым государством и ставил гражданское начало выше военного. Китайская драка обычно – комическое явление, и китайцы – «идеальные» объекты для преступников, поскольку никогда не стремятся в такой ситуации, как говорят американцы, стать героями, а отдают требуемое, чтобы не погибнуть. Ценности – дело наживное, а жизнь – абсолютная ценность. По выражению К. Маркса, только китайский император не облачался в военный мундир. Генеральная стратегия Китая – выигрывать битвы без боестолкновений, отдавать предпочтение «мягкой силе» и распространять свое влияние «невидимыми руками» экономики и культуры. Его самоназвание – Центральное государство (Чжун-го) официально признано в мире, а согласно традиционной дипломатической доктрине, вся мировая периферия в зависимости от своей удаленности от Центра так или иначе подчиняется ему именно как централизованная периферия и потому не требует физического завоевания.
 
В разнообразных и все более развивающихся взаимоотношениях между нашими странами базовый компонент – перевод с одного языка на другой, и здесь наблюдается явная асимметрия в пользу китайцев. Это малозаметное явление чревато далекоидущими последствиями. Сейчас уже Китай стал не только мировой фабрикой электроники, но и основным производителем используемых в ней информационных, в частности переводческих, программ. Т.о. китайцы создают русский новояз, достаточно отличный от привычного нам языка. Последний крупный китайско-русский словарь вышел в 2009 г. в Шанхае, хотя, в отличие от русско-китайских, такие словари должны создаваться в России. Действительно, выдающийся, получивший Госпремию, 4-томный  Большой китайско-русский словарь увидел свет в Москве, но только это произошло более четверти века тому назад, в 1983-1984-м гг. Китайский язык бурно развивается, каждый год возникает до тысячи новых слов и выражений. Мы за этим почти не следим, а они оперативно фиксируют лингвистические новации у себя и у нас.
 
Таково мягкое проникновение через людей, бытовые гаджеты, информационные технологии. Китайцы  уже обосновались в сердце западной массовой культуры - Голливуде. Все последние блокбастеры построены по лекалам китайского театра, основанного не на психологии, а на действии и синтезирующего драму с оперой, балетом и цирком. Киногерои крушат своих врагов с помощью приемов боевого искусства ушу,  прыгают и летают, как даосские бессмертные или шаолиньские монахи.
 
Сейчас сложилась новая ситуация, идет взаимопроникновение:  китайцы осваивают наш Дальний Восток, а россияне – сопредельные китайские территории и места традиционного присутствия – Пекин, Шанхай, Харбин, Далянь. Официально наших сограждан там больше, чем китайцев в России. Жизнь в КНР для россиян настолько комфортна, что, как правило, имеющие работу держатся за нее до упора, а студенты не планируют возвращаться. Еще больше на взаимопонимание настраивают грандиозные планы грядущего экономического взаимодействия, связанные с поставками энергоносителей, прокладкой дорог и т.п.
 
С моей точки зрения, при теперешнем состоянии дел нам в большей степени интересен Китай, чем мы – ему. На месте наших лидеров я бы широко открыл границу для китайских трудовых армий, которые бы в исторически короткие сроки преобразовали не только наш Дальний Восток, но и всю страну, решив наконец извечные проблемы дорог и жилищ, выстроив современную инфраструктуру, как у себя на родине. При государственном подходе этому легко придать организационные формы, никак не изменяющие привычную нам культурную атмосферу, в отличие от происходящего теперь стихийного проникновения интернационала гастарбайтеров. Очевидна и выгода для Китая, имеющего значительный избыток трудовых ресурсов. Гораздо сложнее наладить интеллектуальное взаимодействие между нашими странами, но эта задача, быть может, еще более важная,  и для ее решения у нас пока еще есть духовный потенциал, накопленный за три века развития отечественной китаистики. Правда, для коренного изменения нынешней печальной ситуации нужна высшая политическая воля.
 
Так или иначе Россию и Китай связывают ближайшее географическое соседство, десятилетия глубокого взаимопроникновения культур и века взаимного изучения. Естественно, все это находило отражение и в творчестве русских писателей. Недавно, в 2008 г. в Москве даже вышла специальная антология «Китай у русских писателей». Л.Н. Толстой считал китайскую духовную культуру одним из высших достижений человечества, изучал и переводил таких ее корифеев, как Конфуций и Лао-цзы, полагая вполне возможной интеграцию их идей в разрабатывавшееся им экуменическое учение.
 
С руководителями ранее противостоявших нам государств наши лидеры общаются на ты и называют их друзьями, чего совершенно не наблюдается в отношении бывших китайских братьев. Здесь позиции не определены, и, кажется, самое тесное сближение сделает нас уже младшим братом.  Несмотря на истерию и враждебность в наших официальных взаимоотношениях 60-70-х гг., китайцы очень сочувственно относятся к судьбе СССР, поскольку чаще вспоминают о предыдущей весьма плодотворной дружбе, а не о «культурной революции», которая и для них самих была тяжелым испытанием. Они даже привечают оголтелых пропагандистов, которые раньше под руководством ЦК КПСС палили по КНР из идеологических пушек, а теперь перелицевались в завзятых синофилов. Кроме того, в нашей катастрофе «лихих 90-х» китайцы от противного видят подтверждение правильности собственного пути постепенных экономических реформ под идейно-политическим контролем господствующего режима. После малоуспешных попыток реализации противоположной модели, основанной на ликвидации советской власти, «демократическом» разоблачении коммунистической идеологии и «либеральном» освобождении рыночной стихии, мы с тридцатилетним опозданием пришли к повторению задов реформ Дэн Сяо-пина. Поэтому, кстати, китайцам очень симпатичны наши нынешние высшие руководители, выглядящие его хорошими учениками.
 
Как России строить свои отношения с Китаем в современных условиях? Прежде всего, надо хотя бы добиваться симметрии в не требующих больших вложений культурно-идеологических воздействиях. Например, они во всем мире основывают институты Конфуция, которых в России уже около двух десятков. Но ничего подобного мы в Китае не создаем. Китайцы открыли русскоязычный канал на телевидении, на нашем же ТВ до обидного редки передачи о Китае. Там издается ряд специализированных журналов о России, у нас нет ни одного издания, посвященного только Китаю. В Литературном институте существовало специализированное подразделение по обучению художественному переводу с китайского языка, но оно закрылось. В отделе Китая Института востоковедения РАН во времена СССР работало более полусотни сотрудников, сейчас осталась треть. Я даже сформулировал собственный закон: чем значительнее роль  Китая в мире, тем слабее синология в России. Одна из причин этого – утечка мозгов из нищенствующей науки в обеспеченную развитием Китая практику.  
 
Важный вопрос о том, как относиться России к китайскому пути развития, увы, публично обсуждается не учеными, а политиками, чаще всего демагогами, стремящимися, более или менее оболванивая, завоевывать электорат. Серьезных научных разработок темы нет. Во многом еще потому, что наша великая наука – синология, бывшая одной из лучших в мире, оказалась в кризисе. Последние годы я вместе с ведущими китаистами страны посвятил систематизации и дополнению ее достижений в энциклопедии «Духовная культура Китая». У этого уникального труда, готовившегося 15 лет и 5 лет издававшегося (2006-2010), нет аналогов ни на Западе, ни в самом Китае.
 
Удивительным образом китайская грамота сейчас получила шанс стать языком международного общения в Интернете. Ведь иероглифы  не привязаны к звучанию никакого конкретного языка, и их можно использовать, не отказываясь от родной речи. Они суть рисунки или зримые символы, отвечающие нарастанию визуализации современной культуры. Кстати, японцы, корейцы или вьетнамцы, говорящие на языках совсем иных, чем китайцы, успешно использовали их иероглифы, поскольку они выражают прежде всего идеи. Совершенствовавшийся тысячелетиями, очень компактный и смыслоемкий, простой в грамматике и чрезвычайно эстетичный иероглифический язык вэньянь, объединявший разноязыкие народы Китая и сопредельных государств, - это готовый международный язык для Интернета. Он тоже может стать орудием мягкого проникновения. На закате СССР поэт Д.А. Пригов предсказал: «глядь - и Рейган в сердце у тебя». Перефразируя, можно сказать: «глядь - иероглиф в ноутбуке у тебя». Подобные китайские мотивы уже выразили Ван Зайчик, Виктор Пелевин, Владимир Сорокин, а писатели в России обычно больше чем писатели и потому наиболее проницательны. Предсказание всемирного возвышения Китая, но не в условиях его чемпионского экономического роста, как это сделал в конце 20 в. С. Хантингтон, а в ситуации полного внутреннего разложения и внешнего унижения, нищеты и отсталости, наступивших, казалось бы, навсегда, сделал крупнейший русский философ В.С.Соловьев на столетие раньше – в стихотворении «Панмонголизм» (1894 г.) и «Краткой повести об Антихристе» (1900 г.). Пророчество В.С. Соловьева в «Панмонголизме» для нас особенно важно тем, что А.А. Блок в «Скифах» (1918 г.) распространил его на судьбу России. Мистически значима сама дата написания этого стихотворения – 1 октября, ныне всемирно известный день образования КНР, а также начало нового года, введенное Цинь Ши-хуаном.
 
Научные основания нашего постижения китайской культуры, как ни странно, становятся все более зыбкими. Количество научных кадров сократилось в разы, и в РФ нет ни одного вуза, НИИ, музея, журнала, аудио- или видео-сми, специально и всецело посвящённого Китаю, хотя таковые были в прошлом и асимметричным образом аналогичные структуры по изучению России обильно представлены в Китае. Мы не создали и ничего подобного организуемым КНР за рубежом и хорошо финансируемым институтам Конфуция, которых в России уже действует около двух десятков. Даже наша удостоенная Государственной премии энциклопедия в основном была издана на китайские деньги. Поэтому я взял на себя смелость использовать торжество в Кремле 12.06. 2011 для передачи президенту РФ Д.А. Медведеву публикуемого ниже письма с описанием данной проблемы, на мой взгляд уже приобретшей стратегическое значение, и с предложением ряда мер по ее разрешению. С удовлетворением должен отметить, что оно нашло понимание у высокого адресата и получило с его стороны одобрительную резолюцию. Правда, как всегда в подобных случаях, остается под вопросом самое главное – исполнение. Здесь у нас существует печальная традиция. К примеру, даже упомянутая мною уникальная субсидия в 1817 г. грандиозной суммы в 140 000 рублей на словарь П.И. Каменского (1765-1845) не привела к его публикации и первый китайско-русский словарь увидел свет только полвека спустя. Работа над пополнением получившего Госпремию в СССР выдающегося 4-томного Большого китайско-русского словаря была прекращена в «лихие 90-е», хотя именно в это время китайский язык стал бурно пополняться новой лексикой.
 
Больше всего поражает в Китае его бездонность. Что бы ни изучал, когда тебе кажется, что уже дошел до дна и все постиг, потом вдруг обнаруживаются такие глубины, что невольно поражаешься неисчерпаемости этой культуры. И она во всем, от кулинарии до философии. Потрясающая культурная глубина Китая есть воплощение длительности его истории.
 
Ст. опубл.: В поисках «китайского чуда»: Сборник статей, посвященных 80-летию Ю.В.Чудодеева / Ин-т востоковедения РАН. – М.: Учреждение Российской академии наук Институт востоковедения (ИВ РАН), 2011. – 418 с. – (Ученые записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 5 / Редколл. Кобзев А.И. (пред.) и др.). С. 20-31.